Пьесы. Савва.

1 :: 2 :: 3 :: 4 :: 5 :: 6 :: 7 :: 8 :: 9 :: 10 :: 11 :: 12 :: 13 :: 14 :: 15 :: 16 :: 17 :: 18 :: 19 :: 20 :: 21 :: 22

Сперанский . Сейчас пробило четверть двенадцатого, если не ошибаюсь.

Липа . Рано еще.

Савва . Что рано?

Липа . Так. Рано, говорю, еще.

Савва (подозрительно). Что это ты?

Липа (вызывающе). А что?

Савва . Почему ты сказала: рано еще?

Липа (бледная). Потому что сейчас только одиннадцать. А когда будет двенадцать...

Савва (вскакивает и быстро идет к ней. Тяжело смотрит на нее, говорит медленно, слово за словом). Так вот что! Когда будет двенадцать... (Поворачивает голову к Сперанскому, но продолжая глядеть на Липу.) Послушайте вы, ступайте домой!

Липа (с испугом). Нет, подождите еще, Григорий Петрович. Пожалуйста, я прошу вас!

Савва . Если вы не уйдете сейчас, я выброшу вас в окно. Ну?

Сперанский . Извините, я никак не думал, я с Антон Егорычем, я сейчас. Тут где-то моя шляпа... положил я ее...

Савва . Вот ваша шляпа. (Бросает.)

Липа (слабо). Посидите еще, Григорий Петрович.

Сперанский . Нет, уже поздно. Я сейчас, сейчас. До приятного свиданья, Олимпиада Егоровна. До приятного свиданья, Савва Егорович. А они, кажется, уже спят, их в постельку бы надо. Иду, иду. (Уходит.)

Савва (говорит тихо и спокойно, в движениях тяжел и медлителен, как будто вдруг сразу почувствовал тяжесть своего тела). Ты знаешь?

Липа . Знаю.

Савва . Все знаешь?

Липа . Все.

Савва . Монах сказал?

Липа . Монах сказал.

Савва . Ну?

Липа (слегка отступая и поднимая руки для защиты). Ничего не будет. Взрыва не будет. Взрыва не будет, ты понимаешь, Савва? Не будет!

Пауза. На улице шаги и невнятный говор. Савва поворачивается и с особенной медлительностью, сгорбившись, прохаживается по комнате.

Савва . Ну?

Липа . Так лучше, брат, поверь мне. Поверь мне!

Савва . Да?

Липа . Ведь это было — не знаю что! Сумасшествие какое-то. Ты подумай!

Савва . Это — наверно?

Липа . Да, наверно. Теперь уже ничего не сделаешь.

Савва . Расскажи, как это произошло. (Осторожно садится и тяжело смотрит на Липу.)

Липа . Я уже давно догадалась... Еще тогда, в тот день, когда мы говорили. Только я еще не знала — что. И я видела... машинку эту: у меня есть другой ключ от этого сундука.

Савва . У тебя наклонности сыщика. Продолжай.

Липа . Я не боюсь оскорблений.

Савва . Ничего, ничего, продолжай.

Липа . Потом я видела, что ты часто разговариваешь с этим, с Кондратием. А вчера я посмотрела — машинки этой уже нет. И я поняла.

Савва . Второй, ты говоришь, ключ?

Липа . Да... ведь сундук этот мой. Ну, и сегодня...

Савва . Когда?

Липа . Уже к вечеру — я никак не могла найти Кондра-тия — я сказала ему, что знаю все. Он очень испугался и рассказал мне остальное.

Савва . Достойная пара: сыщик и предатель. Ну?

Липа . Если ты будешь оскорблять меня, я замолчу.

Савва . Ничего, ничего, продолжай.

Липа . Он хотел донести игумену, но я не позволила. Я не хочу губить тебя.

Савва . Да?

Липа . Когда все это устроилось, я вдруг поняла, как это дико все — так дико, что этого не может быть. Кошмар какой-то. Нет, этого не может быть! И мне стало жаль тебя.

Савва . Да?

Липа . Мне и сейчас жаль тебя. (Со слезами.) Саввуш-ка, милый, ведь ты мой брат, ведь я качала тебя в люльке. Миленький, что ты задумал,— ведь это же ужас, сумасшествие. Я понимаю, что тебе тяжело было смотреть, как живут люди, и ты дошел до отчаяния... Ты всегда был хороший, добрый, и я понимаю тебя. Разве мне самой не тяжело смотреть? Разве я сама не мучусь? Дай мне твою руку...

Савва (отстраняя ее руку). Он сказал тебе, что пойдет к игумену?

Липа . Да, но я не позволила ему.

Савва . А машинка у него?

Липа . Он завтра отдаст ее тебе; мне он побоялся ее отдать. Саввушка, миленький, ну, не смотри на меня так! Я понимаю, что тебе неприятно, но ты умный, ты не можешь не сознавать, что ты хотел сделать. Но ведь это же бессмыслица, это бред, это может присниться только ночью. Разве я не понимаю, что жить тяжело, не мучусь этим! Но нужно бороться со злом, нужно работать... Даже эти товарищи твои, анархисты... убивать нельзя, никого нельзя, но я все же их понимаю: они убивают злых...

Савва . Они не товарищи мне; у меня нет товарищей.

Липа . Но ведь ты же анархист?

Савва . Нет.

Липа . Кто же ты?

Тюха (поднимая голову). Идут. Всё идут. Слышишь?

Савва (тихо, но угрожающе). Идут!

Липа . Да, и кто идет, ты подумай. Ведь это горе человеческое идет, а ты хотел отнять у него последнее — последнюю надежду, последнее утешение... И зачем, во имя чего? Во имя какой-то дикой, страшной мечты о «голой земле»... (Смотрит в темную комнату с ужасом.) Голая земля — подумать страшно — голая земля! Как мог человек додуматься до этого: голая земля. Нет ничего, все надо уничтожить. Все. Над чем люди работали столько лет, что они создали с таким трудом, с такой болью... Несчастные люди! и среди вас находится человек, который говорит: все это надо сжечь... огнем!

Савва . Ты хорошо запомнила мои слова.

Липа . Ты разбудил меня, Савва. Когда ты сказал мне, я вдруг точно прозрела, я полюбила все. Понимаешь, полюбила! Вот эти стены... прежде я не замечала их, а теперь мне жаль их, так жаль... до слез. И книги, и все, каждый кирпич, каждую деревяжку, отделанную человеком. Пусть оно плохо,— кто говорит, что оно хорошо! Но за то я и люблю его — за неудачу, за кривые линии, за несбывшиеся надежды... за труд, за слезы! И все, Савва, кто услышит тебя, так же почувствуют, как и я, так же полюбят все старое, милое, человеческое...

Савва . Мне дела нет до вас.

Липа . Нет дела! А до кого же дело? Нет, Савва, ты никого не любишь, ты только себя любишь, свои мечты. Кто любит людей, тот не станет отнимать у них все, тот не поставит свое желание выше их жизни. Уничтожить все! Уничтожить Голгофу!.. Ты подумай: (с ужасом) уничтожить Голгофу! Самое светлое, что было на земле! Пусть ты не веришь в Христа, но если в тебе есть хоть капля благородства, ты должен уважать Его, чтить Его благородную память: ведь Он же был несчастен, ведь Он же был распят — распят, Савва!.. Ты молчишь?

Савва . Молчу.

Липа . Я думала... я думала... если тебе удастся это, я убью тебя, отравлю. Как самого вредного!

Савва . А если это не удастся...

Липа . Ты еще надеешься?

Савва . А если это не удастся, я убью тебя.

Липа (делает шаг к нему). Убей! Убей! Дай мне пострадать за Христа... за Христа, за людей!

Савва . Да, я убью тебя.

Липа . Да разве я не думала об этом? Разве я об этом не мечтала? Господи! Пострадать за Тебя — да есть ли счастье выше этого!

Савва (презрительным жестом указывая на Липу). И это — человек! И это считалось лучшим! И этим гордились! Н-ну, не богаты же вы хорошим!

далее