Пьесы. Савва.

1 :: 2 :: 3 :: 4 :: 5 :: 6 :: 7 :: 8 :: 9 :: 10 :: 11 :: 12 :: 13 :: 14 :: 15 :: 16 :: 17 :: 18 :: 19 :: 20 :: 21 :: 22

Пауза.

Тюха (озираясь таинственно). А где же мы?

Сперанский . Мы?

Тюха . Ну да, мы.

Сперанский . Неизвестно, Антон Егорович, никому не известно.

Тюха . Никому?

Сперанский . Никому.

Тюха (оглядываясь). А Савке?

Сперанский . И ему не известно.

Тюха . Савка все знает.

Сперанский . А этого и он не знает. Нет.

Тюха (грозит пальцем). Тише! Тише!

Оба оглядываются и молчат.

Тюха (таинственно). Куда это они идут, а?

Сперанский . На поднятие иконы. Завтра праздник, поднятие иконы.

Тюха . Нет, а по-настоящему! По-настоящему, понимаешь?

Сперанский . Понимаю. Неизвестно. Никому не известно, Антон Егорыч.

Тюха . Тише! (Кривит весело лицо, закрывая рот рукой и озираясь.)

Сперанский (шепотом). Чего вы?

Тюха . Молчи, молчи! Слушай.

Оба слушают.

Тюха (шепотом). Это — рожи.

Сперанский . Да?

Тюха . Это — рожи идут. Множество рож. Видишь?

Сперанский (вглядываясь). Нет, не вижу.

Тюха . А я вижу. Вот они, смеются. Отчего ты не смеешься, а?

Сперанский . Мне очень грустно.

Тюха . Нет, ты смеешься, все смеются. Молчи, молчи!

Пауза.

Тюха . Слушай: никого нет. Никого, понимаешь? И Бога нет, и человека нет, и зверя нет. Вот стол — и стола нет. Вот свечка — и свечки нету. Одни рожи, понимаешь? Молчи! Молчи! Я очень боюсь.

Сперанский . Чего?

Тюха (близко наклоняясь). Помереть со смеху.

Сперанский . Да?

Тюха (утвердительно кивая головой). Да. Помереть со смеху. Увижу такую рожу и начну хохотать, хохотать, хохотать и умру. Молчи, молчи, я знаю.

Сперанский . Вы никогда не смеетесь.

Тюха . Нет. Я постоянно смеюсь, только вы этого не видите. Это ничего. Я только умереть боюсь: увижу такую рожу и начну хохотать, хохотать, хохотать. Так, подступает. (Потирает себе грудь и горло.)

Сперанский . Мертвые все знают.

Тюха (таинственно, со страхом). Я Савкиной рожи боюсь. Очень смешная, от нее можно умереть со смеху. Главное дело, остановиться нельзя, понимаешь? Будешь хохотать, хохотать, хохотать! Тут никого нет?

Сперанский . По-видимому, никого!

Тюха . Молчи, молчи, я знаю. Молчи.

Пауза. Шаги становятся громче, как будто в самой комнате.

Тюха . Идут?

Сперанский . Да, идут.

Пауза.

Тюха . Я тебя люблю. Спой-ка ты мне эту, твою... А я слушать буду.

Сперанский . Извольте, Антон Егорыч... (Поет вполголоса, почти шепотом, протяжным и заунывным мотивом, несколько похожим на церковный.) «Все в жизни неверно, и смерть лишь одна — верна, неизменно верна! (С возрастающей осторожностью и наставительностью, жестикулируя одним пальцем, как будто передает тайну.) Все кинет-минует, забудет, пройдет — она не минует, найдет! Покинутых, скорбных, последних из нас, до мошки, незримой для глаз»...

Тюха . Как?

Сперанский . «До мошки — незримой для глаз. Прижмет, приголубит и тяжкий свой брачный наденет венец, и — жизненной сказке конец». Все, Антон Егорыч.

Тюха . Молчи, молчи. Спел и молчи.

Входит Липа, отворяет окна, отодвигает цветы и смотрит на улицу. Потом зажигает лампу.

Тюха . Это кто? Ты, Липа? Липа, а Липа, куда они идут?

Липа . На праздник, ты же знаешь. Шел бы и ты спать, Тюха. А то увидит папаша, рассердится.

Сперанский . Много идет народу, Олимпиада Егоровна?

Липа . Да. Только темно очень, не рассмотришь. Что это вы такой бледный, Григорий Петрович? Даже неприятно смотреть.

Сперанский . Такой вид у меня, Олимпиада Егоровна.

В окно осторожно стучат.

Липа (открывая окно). Кто там?

Тюха (Сперанскому). Молчи! Молчи!

Послушник (просовывая в окно улыбающееся лицо) . А Саввы Егорыча нет? Я же его в лес хотел позвать.

Липа . Нет. Как же это вам не стыдно, Вася! У вас такой завтра праздник, а вы...

Послушник (улыбаясь). Там и без меня народу много. Скажите Савве Егорычу, что я в овраг пошел, светляков собирать. Пусть покричит: го-го!

Липа . Зачем вам светляки?

Послушник . Да монахов же пугать. Поставлю два светляка рядом, как глаза, они и думают, что это черт. Скажите же ему, пусть покричит: го-го-го! (Исчезает в темноте.)

Липа (вдогонку). Сегодня он не может... Убежал!

Сперанский . Нынче, Олимпиада Егоровна, троих на кладбище хоронили.

Липа . Вы Саввы не видали?

Сперанский . Нет, не пришлось, к сожалению... Троих, я говорю, хоронили. Старика одного, может, знаете: Петра Хворостова?

Липа . Да, знаю. Умер?

Сперанский . Да. Его да двоих ребят. Бабы очень плакали.

Липа . Отчего они умерли?

Сперанский . Извините, не поинтересовался. Детское что-нибудь. А вы не изволили замечать, Олимпиада Егоровна, что, когда ребенок умрет, он делается весь синий? И вид у него такой, будто он хочет закричать. У взрослых лицо спокойное, а у них нет. Отчего бы это?

Липа . Не знаю. Не замечала.

Сперанский . Очень интересное явление.

Липа . Вот и папаша. Говорила,— досидишься, а теперь брань вашу слушать. (Уходит.)

Егор Иванович . Кто лампу зажег?

Сперанский . Здравствуйте, Егор Иванович.

Егор Иванович . Здравствуйте. Кто лампу зажег?

Сперанский . Олимпиада Егоровна зажгли.

Егор Иванович (тушит, закрывает окна). У Савки научилась. (К Тюхе.) А ты это что, а? Докуда же это будет, а? Докуда же я из-за вас, прохвостов, муку принимать буду, а? Где водку взял, а?

Тюха . В буфете.

далее